– Твой дом – моя крепость.
– Вот уж нет!
Сизый, чертов шпаненок, укусил себя за голову – алмазными резцами по гранитным губам. Я посверкал ему пятками – не догонит. Проскользнул между колонн тети Сары, перепрыгнул холмящегося Петрпетровича и скрылся в зарослях. Анжелина мать совсем за собой не следит.
Война за ресурсы не стихает никогда. Но пока ты бежишь – от врага ли, на него ли – есть время подумать. Не за нефть и не за газ, как пугали в детстве – за металлы, минералы, горные породы. За все, что можно сожрать и преобразовать в массу, чем прирастить свое тело. Ядерный реактор в моем животе как раз доедает мешок цемента, недовольно урчит. И я чувствую, как удлинились еще на пару сантиметров крылья – мой позор и надежда.
Качнулась под ногами твердь – это патриарх Никитский ворочается во сне. Материка давно не осталось, мы все живем на спине хтонического чудовища, слишком разжиревшего и ленивого, чтобы уползти. По нему бродят человеческие слоны и черепахи, плещутся в волнах дипломированные киты, а на самом верху мы – молодые. Блохи гигантов. Те, кто родился слишком поздно, чтобы урвать кусок слоистого литосферного пирога. Подъедаем случайные крошки и друг друга, а когда станет совсем безнадежно, кусаем левиафанов в последней самоубийственной вспышке ярости.
Далекий просвет меж двух гор сузился до щели, а затем пропал. Никак, спариваются? Куда там! Вцепились в загривки клыками, вяло скребут когтями, вызывая обвалы. Я заметался в поисках выхода, но слева и справа, сзади и сверху все новые исполины сцеплялись насмерть. Просвистел мимо мраморный клык, вспорол черноземную кожу патриарха и походя размазал Виталика. Не выдержала флегматичная Наташа, раздребезжалась жестяными сферами:
– Что началось сейчас?!
Заговорила со мной, надо же. А раньше Мухом дразнила. Хотя прочие уже мертвы – Надежда Павловна обильно сыплется от ударов мужа, погребая случайных неудачников.
– Бежим, все серьезно.
– Да пошел ты, Мух!
Врезаюсь в ее тонкое, полое, длинное тело, приминаю и захватываю крепко, разгоняясь, утаскиваю прочь. Звеня и грохоча, как духовой оркестр, лавируем под градом осколков, ныряем в ущелье Толстопятко. С небес орет голосом дяди Коли:
– Последняя битва! Победитель получает все! Бей!
– Ну вот, приехали.
Неопрятным зиккуратом поднимается в небо незнакомая тетка. Готова – спиногрызы уже роют в ней тоннели. Пещера всего в паре метров над нами.
– Здесь можно укрыться.
– Соображаешь.
Внутренне и внешне трепеща, отталкиваюсь крыльями от сгустившегося воздуха. И легко возношусь к темной дыре, ухаю внутрь под аккомпанемент расстроенного, как старое пианино, голоса Наташи.
***
– Давай выбираться. Я есть хочу!
– Не отсвечивай. Они только разогрелись.
– Мух, ты обнаглел, я смотрю…
Молча указываю крылом в дыру. Смутившись, она отворачивается.
– Придумай что-нибудь! Ты же мужчина!
Картинки поясняют больше, чем слова. Наши почтенные окаменелости раздухарились и заставили мир коллапсировать – каменный ливень рвет сверху, и снизу сотрясения тверди крушат многострадального Никитского. Патриарх ворочается, пытается уплыть, но соседние континенты тоже пришли в движение. Уже видны опаленные берега майора Тунде, а вести о приближении Гантимурова распространяются подобно чуме, обращая нестойких в бегство – прыжок с края в океан, и призрачный шанс на спасение.
У нас нет и его: когда сражаются материки, даже слонам не уцелеть.
– Мух, ты понимаешь, что Никитскому конец?
– Есть идея. Но ты должна верить мне.
– Еще чего! Ладно.
Пока не передумала, сгреб в охапку и прыгнул в дыру, расправив крылья, спланировал к подножию похожего на окаменевшее торнадо исполина. Его противник – аморфная глыба на паучьих ножках – явно трусил, и они, кружа и принимая угрожающие позы, по-настоящему еще не дрались. К тому же торнадо в высоту не меньше трех километров…
– Что ты задумал?
– Наблюдай.
Потратив каплю бесценного ресурса, удлинил когти и покарабкался по наклонному боку. Трясло дико и обдавало градом камешков, но удара паука не ощутили, взбираясь по задней поверхности, – торнадо же не имел, похоже, ни глаз, ни чувствительного эпителия.
– Что случилось? Что у тебя с лицом?
Наверняка, я сейчас хуже покойника – подъем отнял много сил, и на задуманное не хватит.
– Ты мне веришь?!
– Да, но…
– Извини.
Смявшись гармошкой, она легко уместилась в мою пасть, только тонкие конечности еще мгновение скребли по лицу. А потом небывалый заряд энергии и массы взорвал тело изнутри, крылья, безудержно расширяясь, хлынули в стороны, напряглись, хлопнули по воздуху и бросили меня вверх. К Луне.
***
Никогда не видел столько еды. Кремний, алюминий, фтор и множество других блюд. Только мои. Забыв обо всем, я насыщался, пока Луна не кончилась. И тогда, взглянув на трещащую по швам старушку Землю глазами размером с Никитского, я спросил:
– Кто теперь твой папочка?
Владислав Лютов
Украинец, студент-психолог. Пишу около года, участвую в литературных конкурсах. Посылал рассказы в разные журналы и газеты, но эта публикация будет первой.
Строитель